<
O kühler Wald,
Wo rauschest du,
In dem mein Liebchen geht?
O Widerhall,
Wo lauschest du,
Der gern mein Lied versteht?
Я много переезжал в своей жизни. Вообще-то переезды к жизни не относятся; это скорее разрезы во временной ленте, зияния - во время которых время не идет. Они внезапно и очень буднично подготавливаются: какие-то хождения по присутственным местам, чиновники с перьями, потом начинаются сборы вещей - как в дорогу, но только укладывается, заворачивается и расфасовывается все, что жалко бросить. Затем собственно переезд - как в угаре. А потом - все опять возвращается на круги своя. Впрочем, не совсем все. Странное чувство - когда уже нельзя просто так войти в дом, в который ты еще вчера заходил, как в свой: как же так? а я? ведь я столько там пережил, я там каждую трещину в паркете знаю! Но время проходит, возмущение от несправедливости забывается, и жизнь продолжается; будто ничего и не произошло.
Говорят: "два переезда - как один пожар". Это не так. Я редко что-то терял при переездах, но иногда что-то интересное находил. Как-то раз среди мусора в новой, не обставленной мебелью квартире я нашел обрывок письма. Не знаю, почему оно никогда не было отправлено. Я догадываюсь, кто мог его написать - но догадки так и останутся догадками. И дело не в том, что мне не у кого спросить. Дело именно в том, что время уже прошло, только в этом и ни в чем ином. Письмо не было отправлено "тогда", а "сейчас" - адресата больше нет, и письмо лишилось своей цели. Ведь цель - тоже всегда во времени. А время имеет свойство уходить, и самое неудобное в этом процессе - его необратимость.
" ... и это тоже. Ведь она была красива, такие необычные черты лица, странная форма губ, туши на ресницах чуть больше, чем надо, волосы, уходящие под покров цвета красного шарфа на шее. Миниатюрные ступни в босоножках. И такое многозначительное молчание, когда неясно - то ли ей есть, что скрывать, и она плохо это делает (что маловероятно), то ли она умна таким практичным умом, что уже понимает, что звезды с небес доставать ей не дано, а вот очаровывать мужчин - вполне. Ну да ладно, я сходил по ней с ума два года, а потом она не смогла вовремя уйти из моей жизни. Наверно, и не думала вовсе, что мне было бы лучше от ее ухода - такая красивая ностальгия была бы сейчас. Вообще она меня вряд ли замечала. Ну да ладно, "погоди, лейтенант, каяться придется..."
Вообще, ностальгия - всегда по времени. Ностальгия по месту - способ самообмана. Ты же возвращался домой, ты видел зеленый дом на перекрестке, школу, ржавый трактор на болоте, который мы все мечтали сдать на металлолом. Ты помнишь эту кучу угля, сосну с качелями, водонапорную башню и плакат с ”белыми” генералами на стене? Они до сих пор там. Но тебе не надо было туда приезжать; думая залечить рану, ты нанес себе новую. Ну ведь согласись, лучше было бы оставить все как есть. Ты приехал. Ну и что ты получил? Место осталось, не так ли? Но тебя там нет. И, заметь, не будет: ты можешь вернуться, но ты не можешь вернуться шестилетним. Твою роль на Территории можно описать словом "хронотоп". "Время-место". Не только ты покинул этот мирок, но и он перешагнул через тебя – во времени.
Подумай – как часто нашу жизнь описывают посредством взгляда через замочную скважину! И там, по ту сторону двери, всегда оказывается нечто, якобы заслоняющее нам вид. А на самом деле больше всего нам мешает сама дверь. Но ведь легче сказать "щель мала, не видно" или "там что-то загораживает обзор", чем просто открыть дверь. Мы боимся того, что не в нашей власти, называя этот тысячами разных имен. И боясь, отказываем себе в неприятном процессе открывания глаз. Потому что мы боимся времени. И очень не любим себе в этом признаваться. Ведь время не повернуть вспять. Мы привыкли, что реку можно повернуть назад, а мост через нее сжечь, как письмо - и построить снова. Над временем мы бессильны. Вспомни, как ты радовался, когда полетел первый раз на запад на самолете. Такой детский восторг, когда самолет обгоняет день, шагающий по часовым поясам... Это все ложь, заслоняющая нам такую примитивную правду. И мы готовы на все, лишь бы обмануться. Причем желательно обмануться красиво.
Ностальгия – это как раз способ не признаться себе, причем способ восхитительный, изящный. Ну дай себе волю, вспомни, окунись, отдайся воспоминаниям; налей своей памяти приторного вина, напои ее, укачай и соври себе, что билет на поезд избавит тебя от сладкого нытья под сердцем. Представь, как ты пойдешь по тропинке, чувствуя запах белой краски на стволах яблонь, как земля будет высыхать после прикосновения сосновой ветки, как на ней будет застывать странная фигура, нарисованная тобой, как ты положишь руки на шершавые перила крыльца, как краска зашуршит и осыпется под пальцами, как взгляд скользнет обратно, по елям, по старой скамейке, как глаза привычно будут искать ландыши на заросшей клумбе. От этого воспоминания и у меня щемит сердце. Но даже в молчаньи этой беспокойной ночи - я помню, что это было вчера.
Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.
Минск, 10 октября **** года
Твой Генрих”
Кирилл Козловский
O kühler Wald,
Wo rauschest du,
In dem mein Liebchen geht?
O Widerhall,
Wo lauschest du,
Der gern mein Lied versteht?
Я много переезжал в своей жизни. Вообще-то переезды к жизни не относятся; это скорее разрезы во временной ленте, зияния - во время которых время не идет. Они внезапно и очень буднично подготавливаются: какие-то хождения по присутственным местам, чиновники с перьями, потом начинаются сборы вещей - как в дорогу, но только укладывается, заворачивается и расфасовывается все, что жалко бросить. Затем собственно переезд - как в угаре. А потом - все опять возвращается на круги своя. Впрочем, не совсем все. Странное чувство - когда уже нельзя просто так войти в дом, в который ты еще вчера заходил, как в свой: как же так? а я? ведь я столько там пережил, я там каждую трещину в паркете знаю! Но время проходит, возмущение от несправедливости забывается, и жизнь продолжается; будто ничего и не произошло.
Говорят: "два переезда - как один пожар". Это не так. Я редко что-то терял при переездах, но иногда что-то интересное находил. Как-то раз среди мусора в новой, не обставленной мебелью квартире я нашел обрывок письма. Не знаю, почему оно никогда не было отправлено. Я догадываюсь, кто мог его написать - но догадки так и останутся догадками. И дело не в том, что мне не у кого спросить. Дело именно в том, что время уже прошло, только в этом и ни в чем ином. Письмо не было отправлено "тогда", а "сейчас" - адресата больше нет, и письмо лишилось своей цели. Ведь цель - тоже всегда во времени. А время имеет свойство уходить, и самое неудобное в этом процессе - его необратимость.
" ... и это тоже. Ведь она была красива, такие необычные черты лица, странная форма губ, туши на ресницах чуть больше, чем надо, волосы, уходящие под покров цвета красного шарфа на шее. Миниатюрные ступни в босоножках. И такое многозначительное молчание, когда неясно - то ли ей есть, что скрывать, и она плохо это делает (что маловероятно), то ли она умна таким практичным умом, что уже понимает, что звезды с небес доставать ей не дано, а вот очаровывать мужчин - вполне. Ну да ладно, я сходил по ней с ума два года, а потом она не смогла вовремя уйти из моей жизни. Наверно, и не думала вовсе, что мне было бы лучше от ее ухода - такая красивая ностальгия была бы сейчас. Вообще она меня вряд ли замечала. Ну да ладно, "погоди, лейтенант, каяться придется..."
Вообще, ностальгия - всегда по времени. Ностальгия по месту - способ самообмана. Ты же возвращался домой, ты видел зеленый дом на перекрестке, школу, ржавый трактор на болоте, который мы все мечтали сдать на металлолом. Ты помнишь эту кучу угля, сосну с качелями, водонапорную башню и плакат с ”белыми” генералами на стене? Они до сих пор там. Но тебе не надо было туда приезжать; думая залечить рану, ты нанес себе новую. Ну ведь согласись, лучше было бы оставить все как есть. Ты приехал. Ну и что ты получил? Место осталось, не так ли? Но тебя там нет. И, заметь, не будет: ты можешь вернуться, но ты не можешь вернуться шестилетним. Твою роль на Территории можно описать словом "хронотоп". "Время-место". Не только ты покинул этот мирок, но и он перешагнул через тебя – во времени.
Подумай – как часто нашу жизнь описывают посредством взгляда через замочную скважину! И там, по ту сторону двери, всегда оказывается нечто, якобы заслоняющее нам вид. А на самом деле больше всего нам мешает сама дверь. Но ведь легче сказать "щель мала, не видно" или "там что-то загораживает обзор", чем просто открыть дверь. Мы боимся того, что не в нашей власти, называя этот тысячами разных имен. И боясь, отказываем себе в неприятном процессе открывания глаз. Потому что мы боимся времени. И очень не любим себе в этом признаваться. Ведь время не повернуть вспять. Мы привыкли, что реку можно повернуть назад, а мост через нее сжечь, как письмо - и построить снова. Над временем мы бессильны. Вспомни, как ты радовался, когда полетел первый раз на запад на самолете. Такой детский восторг, когда самолет обгоняет день, шагающий по часовым поясам... Это все ложь, заслоняющая нам такую примитивную правду. И мы готовы на все, лишь бы обмануться. Причем желательно обмануться красиво.
Ностальгия – это как раз способ не признаться себе, причем способ восхитительный, изящный. Ну дай себе волю, вспомни, окунись, отдайся воспоминаниям; налей своей памяти приторного вина, напои ее, укачай и соври себе, что билет на поезд избавит тебя от сладкого нытья под сердцем. Представь, как ты пойдешь по тропинке, чувствуя запах белой краски на стволах яблонь, как земля будет высыхать после прикосновения сосновой ветки, как на ней будет застывать странная фигура, нарисованная тобой, как ты положишь руки на шершавые перила крыльца, как краска зашуршит и осыпется под пальцами, как взгляд скользнет обратно, по елям, по старой скамейке, как глаза привычно будут искать ландыши на заросшей клумбе. От этого воспоминания и у меня щемит сердце. Но даже в молчаньи этой беспокойной ночи - я помню, что это было вчера.
Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.
Минск, 10 октября **** года
Твой Генрих”
Кирилл Козловский
Kommentit